«Прорвалась?»

«Ха-ха, ну ты даешь, громовержица, норовистая девчонка из самых тупоголовых! Смотри, что ты наделала, дура чертова!»

«Трещина-то все мельче, силенок не хватило! Всего на метр ниже уровня моря. Атлантика плюет на тебя, играя с горячей шершавой поверхностью твоей дилетантской расщелины. Уже многие миллионы лет воды текут в этом направлении мимо Пустого моря. Какой странный путь…»

— Фелиция, да ты что, ей-Богу! Кому нужна такая халтура? А ну-ка, выровняй скат!

Она скорчилась, держась за постромки. Действие метапсихического заслона ослабело. Вокруг них сгущались массы раскаленного воздуха, принося с собой запах скальной пыли и плавящихся минералов.

— Устала! Я так устала, Стейни!

— Заканчивай! Подводные скалы у излома уже полетели к черту! Не сдавайся! Бей, тебе говорят! Скала обрушится под давлением воды, если ты не пророешь достаточно глубокую трещину. Где же твое рентгеновское видение?

Она не ответила, даже не послала его куда подальше, только покачивалась, закрыв глаза и цепляясь маленькими грязными ногами за борт корзины.

— Ну давай же, чертова стерва! — орал он на нее. — Нельзя вот так все бросить! Ты ведь клялась, что сможешь! Да, черт возьми, клялась!

Воздушный шар сотрясался под напором его ярости, его страха, его стыда. Вот именно — стыда!..

Фелиция медленно кивнула. Где-то надо найти необходимую силу.

«Зови ее, ищи ее! Ищи среди беспомощных искр, что составляют Разум плиоценовой Земли. Та, что в тебе, теперь отгородилась, отвернулась, но ты это предвидела. И все остальные, что также помогали тебе на Роне, отступились, пытаются показать тебе иной путь. Но ты избрала другой источник энергии, такой яркий, такой рассветный, он не отвернется! В нем твое истинное Единство, в нем сила, уносящая тебя ввысь, и вглубь, и вширь. Прими его. Энергия поступает. Ты взнуздываешь ее своими творческими метафункциями, усмиряешь, подавляешь, преобразовываешь. И обрушиваешь вниз…»

Поскольку метапсихический щит совсем рассосался, шар подбросило вверх взрывной волной и отнесло в сторону. Стейн гортанно вскрикнул. Тела в корзине беспомощно, как куклы, подпрыгивали, их швыряло на надувные поверхности и друг на друга.

Оглушенные, Стейн и Сьюки катались по корзине, не в силах даже сцепиться руками. Толстая оплетка вздыбилась, ударила в горячую решетку генератора, но отскочила, неопаленная, и завращалась в бешеном вихре. Ввинчиваясь в небо, шар наконец вырвался из ионизированного кокона. То, что несколько секунд назад было сморщенным, змеевидным алым пузырем, распрямилось, разгладилось. Шар поплыл в высоком и тонком воздухе, медленно восстанавливая равновесие.

Стейн наконец отважился подняться на ноги и выглянуть.

Внизу клубился океанский водопад.

Дым и пыль рассеялись, ему было хорошо видно, что произошло. Прорыв в перешейке на глазах расширялся. Коричневые и желтые скалы по обеим сторонам его таяли, как сахар в стакане чая. На востоке слепая лавина десятикилометровым фронтом вливалась в Пустое море. Сероватый покров тумана из загрязненных пылью брызг устилал дно Альборанского бассейна.

Он услышал голос Сьюки. Она вскочила на ноги и встала рядом с ним.

— Где?.. — спросила она.

— Наверно, умеет летать, — ответил он. — Как Эйкен. Поищи своим золотым торквесом.

Сьюки сжала теплый обруч, глядя вниз на яростные потоки, прорывающиеся к западу сквозь расколотый перешеек. Если только не подует ветер с суши, никто в Мюрии не разглядит дымовой завесы.

— Ничего, Стейн. Нигде нет.

Шар продолжал снижаться. Будто не слыша ее, викинг сверился с приборами.

— Три тысячи пятьсот двадцать восемь метров, курс ноль двадцать три. Еще один воздушный поток. Совсем близко к нужному нам направлению. — Он повертел ручку теплового генератора.

— Стейни, я должна сказать Элизабет!

— Хорошо. Но только ей. Больше никому.

Спидометр указывал на то, что они движутся достаточно быстро, но мужчине и женщине казалось, будто они повисли в ясном голубом небе.

— Она не отвечает, Стейн. Не пойму, что могло случиться! Я, конечно, не сильна в телепатической связи, но Элизабет всегда улавливала меня на нашем канале…

Он вздрогнул, схватил ее за плечи.

— Не смей вызывать остальных!

— Прекрати, Стейни! Я никого не вызывала! Больше никто и не сможет…

— Сьюки уставилась на него. Он открыл один из ящичков и что-то достал оттуда. — Ох, нет! — прошептала она.

— Я люблю тебя. Но этого тебе не остановить. Даже если бы Фелиция и не взорвала перешеек, наводнение все равно случилось бы. Пусть сотрется весь этот кошмар. Элизабет… если она еще там, сумеет спастись. Не тревожься за нее. Ты ни о ком из них больше не должна тревожиться.

Холодный металл коснулся ее шеи. Искаженное, неумолимое лицо викинга расплывалось в ее затуманенных глазах.

— Не бойся, — сказал он. — Так будет лучше.

С превеликой осторожностью он просунул стальное лезвие под золотой обруч. И начал медленно пилить.

«Бреда! — закричал ее ум. — Бреда!»

Перепиленный торквес лопнул на горле, причинив боль. Но она все же услышала ответ:

«Успокойся, дочь моя, предначертанное да свершится.»

6

Второй день Великой Битвы начался первой смертельной схваткой. До открытия «врат времени» Отборочный Турнир служил для выявления способностей неофитов тану, но теперь в основном в нем принимали участие серые, поэтому он получил название Человеческой Схватки. Сотни мужчин-гладиаторов и небольшое число серых женщин дрались на уничтожение, используя все мыслимые приемы воинского искусства. Один сектор поля был разделен на маленькие площадки, с тем чтобы публика могла полюбоваться на кровавое зрелище с близкого расстояния. Для букмекеров наставал звездный час. Толпа болельщиков разочарованно гудела (особенно надрывались беженцы из Финии), узнав, что двое высоко котирующихся участников не будут выступать. Ни Стейн, ни овеянная недоброй славой Фелиция не появились в программе, и этому не было дано никакого объяснения.

Борьба продолжалась с зари до полудня в обстановке великой торжественности и завершилась ритуальной свалкой, напоминавшей об изначальной природе этого события. Серые победители, не получившие ранений, удалились готовиться к завтрашнему Главному Турниру, в котором выступят бок о бок с серебряными, золотыми и серыми ветеранами против фирвулагов. Поверженных гладиаторов и дев-воительниц препроводили к госпитальным павильонам для помещения в Кожу. Горстку тяжелораненых, а также трупы оттащили к великолепному стеклянному сосуду, напоминающему отделанную серебром и черным крепом ложу, которая стояла у южного края поля на высоком и прочном помосте. Стены ее были прозрачны и несокрушимы.

Теоретически остаток второго дня следовало посвятить выбору лидеров Битвы путем демонстрации сил. Затем враги должны разделиться для ночного пиршества и обращения к Богине перед началом открытых военных действий. Однако на практике все капитаны были избраны сотни (или даже тысячи) лет назад и теперь просто заявляли о своем присутствии, дабы какой-нибудь выскочка не узурпировал принадлежащую им власть. Если кому-либо бросали вызов, обе стороны демонстрировали метапсихические силы и подвергались оценке воинством своей расы. Правящие чемпионы имели привилегию вызвать соперников на поединок с оружием в руках и с применением метафункций в любой момент Главного Турнира.

Как сторона, проигравшая прошлогоднюю Битву, фирвулаги первыми представили своих капитанов. Королевский помост расширили до размера демонстрационного, а оба короля в сопровождении неучаствующей знати отошли в глубь его, чтобы их ненароком не зацепило, и уселись на троны. Соперникам надлежало направлять удары точно друг в друга, но были известны несчастные случаи, поэтому специальная команда из Гильдии Психокинетиков заняла позиции по периметру платформы, защищая толпу невидимой стеной. Затем лорд Маршал Спорта представил великих фирвулагов, которые просто выступили вперед, а когда никаких вызовов не последовало, удалились под аплодисменты трехрасовой публики.