Сьюки на негнущихся ногах приблизилась к столу. Так и есть: предметы с алмазными наконечниками — не что иное, как гинекологические инструменты.

Слезы туманили глаза. Она отшатнулась и про себя воскликнула: «Стейн, только для тебя!»

Но, может, она еще успеет сбежать?..

Ее настиг импульс Ясновидящей, вынудил остановиться, обернуться, и Сьюки в полном смятении увидела, как в комнату вошла Таша Байбар и принялась танцевать.

Ее бледное, нежное тело гурии источало несколько подчеркнутую, искусственную сладострастность. Волосы метались на голове, как иссиня-черное пламя, когда Таша кружилась, прыгала и изгибалась перед своей потрясенной пациенткой.

Всю одежду целительницы составляли золотой торквес и лента с маленькими колокольчиками, изящно обвитая вокруг нее. Колокольчики звенели в разной тональности, и в такт с тем, как сокращались мышцы танцовщицы, полупустую комнату наполняла волшебная мелодия, рожденная движением. Мелодия странным образом согласовывалась с пульсом Сьюки, которая стояла, окаменевшая, беспомощная, и глядела, как танцовщица приближается к ней плавными прыжками; руки ее извивались, словно ткали какую-то жуткую песенную нить, пятки шлепали по полу с неотвратимой настойчивостью, заставляя сердце Сьюки биться все быстрее.

Глубоко посаженные глаза Таши Байбар были так же черны, как волосы. Почти бесцветные губы приоткрылись в пугающем оскале. Она долго вертелась вокруг Сьюки, наращивая темп; девушку в конце концов затошнило, и все поплыло перед глазами. Она тщетно пыталась закрыть глаза, уши, ум перед бешеной круговертью, что захватила и медленно увлекла ее в полное забытье.

7

— Ну что, починил?! До чего ж ты ловок, мой Сиятельный!

Колдунья Мейвар с удовольствием наблюдала, как крошечные фигурки копошатся в часовом механизме. Бирюзово-агатовый дракон прыгал, хлопая золотыми крыльями и клацая алмазными клыками. Рыцарь в опаловых доспехах отбросил маленького монстра, затем взмахнул сверкающим мечом и ударил… один раз, два, три. Часы пробили три раза. Дракон испустил дух и распался на три части, обнажив рубиновые внутренности. Диск завращался, и персонажи сцены скрылись за дверцей из чистого золота.

Эйкен Драм рассовал по карманам инструменты.

— Так ведь поломка небольшая. Анкер надо было поправить да один зубец в шестеренке стерся. Ты, моя прелесть, попросила бы стеклодува, чтобы тебе изготовили защитный колпак.

— Непременно, — откликнулась старуха. Она взяла со стола ювелирную игрушку и поставила ее на полочку. Затем повернулась к Эйкену и, ухмыляясь, протянула к нему обе руки.

— Опять?! — протестующе воскликнул тот. — Ну ты ненасытная старая карга!

— Все мы такие. — Она хихикнула, подталкивая его к спальне. — Но не всякому дано угодить старухе Мейвар и остаться живым. Пора бы тебе это понять, мой Сиятельный. Всякий раз, как мне попадается молодец вроде тебя, я его испытываю вдоль и поперек. А если он мне угодит, тогда… тогда…

В комнате было холодно и темно, хоть глаз выколи; страшная ведьма казалась тенью, застывшей в ожидании. Пустив золотой костюм плыть по воздуху, Эйкен подошел к ней и был поглощен ее чревом. Но в душе его не было ни страха, ни отвращения — после того первого раза, когда он узнал, что скрывается за омерзительной наружностью.

О, потрясающая колдунья, опять ты бросаешь меня в котел своего убийственного экстаза! Хочешь полной мерой испить моих жизненных сил, уничтожить меня, задуть, словно свечу, после того, как я вдохну в твои жилы огонь юности? Но я не сдамся, вампирша! Не сгорю! Я достойный противник, Мейвар, я выше, сильнее тебя, и ты идешь за мной, крича от наслаждения. Смотри не споткнись, Мейвар! Кричи, старая ведьма, пока не испустишь дух, пока не лопнешь, как воздушный шар, насытясь своим Сиятельным, который играючи выдержал испытание…

Плут надел свои золотые ботинки и ласково провел рукой по ее сморщенному телу.

— Ты и сама кое на что годишься, старушка.

— Тагдал говорил то же самое, — вздохнула она. — И мой незабвенный Луганн… — Она мысленно показала Эйкену, как это было там, у Могилы Корабля, когда все они только что явились на Многоцветную Землю.

— Странное вы племя, — задумчиво произнес Эйкен. — Дикари, да и только! Где вы были бы теперь, если бы люди не пришли вам на помощь? Другие на вашем месте молились бы на нас, а вы еще обижаетесь!

— Я на тебя не обижаюсь, — самодовольно ухмыльнулась Мейвар. — Подойди ближе, мой мальчик. — Она достала из-под подушки солнце и протянула ему.

— Это еще зачем? — Его губы озорно искривились. — Может, ты опять меня хочешь, ненасытная Мейвар?

Но на сей раз она хранила серьезность.

— Путь наверх долог. Тебе надо подрасти, сосунок, прежде чем ты сможешь соперничать с величайшим из потомства. Не обольщайся: пока еще здесь есть кому покончить с тобой. Так что будь осторожен и следуй моим советам. На, бери!

Он надел на шею золотой торквес и защелкнул концы. Крючковатые пальцы Мейвар сняли с него серебряный торквес и швырнули под кровать.

— Все будет, как ты велишь, дорогая вещунья. Я сумею насладиться каждым мгновением на своем пути.

Она поднялась с постели, и Драм помог ей облачиться в фиолетовый балахон. В гостиной он расчесал ее седые космы и распорядился подать закуски — обоим не мешало подкрепиться.

— Мне ты себя показал, — наконец проговорила Мейвар. — Теперь надо показать им… Чтобы они сами, по доброй воле, признали тебя. Так у нас принято.

На полке звякнул золотой хронометр. Вновь выполз дракон, и рыцарь вступил с ним в борьбу; отмечая время, усыпанное алмазами чудовище распалось на четыре части.

— Вот такого же подвига ждут и от меня, — заметил Эйкен. — Чтобы стать своим в племени дикарей, я должен сдержать свое обещание и сразиться с чудовищем.

— Если расправишься с Делбетом, это и будет твоим доказательством. — Мейвар фыркнула и принялась раскачиваться взад-вперед, обхватив костлявые колени под тканью балахона. — Да-а, парень, подобным вызовом ты обратил на себя внимание. Интересно знать, кто тебя надоумил… Уж не сама ли Тана?

— Да просто мозг вашего великого короля так вопил о боязни призраков, что невозможно было устоять, — ответил Эйкен лаконично.

— Вот оно что… Так ведь Тагдал и сам всю жизнь мечтал потягаться с Делбетом. Но теперь он уже слишком стар, и ему придется просить Ноданна. А это свяжет его обязательствами перед кланом. Политика, одним словом… Что до пресловутого Делбета, то он крепкий орешек. Настоящий великан, в отличие от своих соплеменников. Пожег все плантации вокруг Афалии… вы ее называете Гибралтар — песчаный перешеек на Пиренейском полуострове… Целый год уже бесчинствует. А тот район кормит всю столицу, да еще к началу Великой Битвы требуются дополнительные припасы. Афалией сейчас правит лорд Селадейр. Он из первых пришельцев и на принудительном операторстве собаку съел, но Делбет ему не по зубам. Да и никому из нас, пожалуй. Старик Селад выпустил на Огнеметателя свою Летучую Охоту, да только фирвулаг не дается — прячется где-то в пещерах Гибралтарского перешейка. Положение угрожающее: скоро начнется Великая Битва — Селад потребовал помощи Верховного Властителя. Хочешь не хочешь, Тагдалу придется отвечать.

— Понял, — кивнул Эйкен. — Но для таких подвигов у Его Величества кишка тонка. По нынешним временам ему бы только с девками развлекаться.

— Да, но он вправе послать любого из своих подданных. И ты его вынудил выбрать тебя. Смекаешь, как ему неловко? Выскочка-землянин берет на себя то, с чем не справились богатыри тану! Мало того — тебя угораздило опередить Ноданна; этот хитрец наверняка бы сам вызвался, не дожидаясь королевского приказа… Теперь у тебя есть золотой торквес, и если ты убьешь Делбета, то сможешь объявить всему миру, что ты ничем не хуже их.

— Как Гомнол, да?

Ведьма опустила набрякшие веки и в мозгу воссоздала для сведения Эйкена сцену давнего человеческого триумфа. Да и сама вспоминала Серебристо-Белую равнину, где все произошло.